Я смотрю в окно небольшой кухни в маленьком городе и вижу высокого худого мужчину, катающего на карусели маленького сына. Сиреневый комбинезончик красиво сочетается с желто-оранжевыми конструкциями детской пощадки, неподалеку играют собака и щенок, а в паре километров от них из труб какого-то завода валит беловато-черный дым.


А позавчера, приехав и пробегая в порыве поверхностной уборки по холостяцкой квартире, я увидела вдруг небрежно сложенный листок бумаги. Стараясь перед "выбросом" просмотреть каждую бумажку, чтобы не уничтожить что-то важное, я раскрыла его... аккуратный женский почерк... Я разговаривала в этот момент по телефону с матерью, но ах, это женское свойство делать несколько дел одновременно...


"Денис, поешь хоть немножко..."
"Там на плите ежики - их можно есть..."
"Овощной супчик..."
"И в кастрюльке рядом - рисовая кашка, покушай...."
"Надеюсь на Вашу ответственность..."
"Целую..."
"С уважением, Я..."



Нет, конечно, спокойно закончив разговор с матерью, я подошла с этим листком к Денису с оригинальным вопросом - "Денис, что это?..".
Он бросил взгляд на текст, свернул, положил в карман и ошеломил меня ответной оригинальностью - "Записка".

И да, конечно, потом был разговор, мой шок перешел в так называемый отходняк, и я очень старалась и продолжаю стараться верить в то, что это к нему летом приходила домработница, которая первые разы убиралась, а потом приготовила ужин и предложила остаться на ночь, после чего он ее выпроводил и больше не звал.

И все прекрасно, все замечательно, и вечером пришли его коллеги-друзья, мы прекрасно провели время за пивом, преферансом и футболом - благо из всего этого я принимала участие только в коньяке, - но вчера я сорвалась из-за этой домработницы, и мы поругались из-за этого так, что когда он в очередной раз пулей вылетел из машины покурить, я тоже вышла и попросила у него сигарету, а он, не глядя, протянул мне пачку. Я еле-еле вытащила оттуда бумажную трубочку, наполненную всяким сигаретным хозяйством, ушла на другую сторону от машины, села и, прижавшись спиной к грязно-прохладному пассатовскому боку, горько разревелась, вспомнив, что сигарету стоило бы еще и зажечь.

Услышав, как он сел в машину и завел мотор, я ладонями вытерла слезы и подтеки от туши и залезла в салон. Меня обжег тот самый его взгляд, в котором смешаны безграничная любовь, вселенская ненависть и вечное презрение.
- Курила?
- Что?
- Курила?
- Нет.
Опять этот взгляд. Ну вот, пожалуйста, смотри - смятая сигарета на влажной ладони.
- Выброси эту гадость. Сейчас же.
- Куда?..
- Выброси, я сказал!
Прости меня, славный маленький город. Около нашей машины не было урны и пришлось оставить сигарету прямо на твоем асфальте.
- Дура.
- Сам дурак. Что бы ты сделал, если бы курила?
- Не знаю. Но что-нибудь бы сделал - факт.

И потом, конечно же, разговор в машине, очередные обещания друг другу быть счастливым, и все замечательно, ласковый ужин, Гришковец, сильные мужские руки всю ночь...


И я очень стараюсь ему верить. Он и не врет. Или врет - но очень умело. Но зачем ему это? Я не знаю.